Я набрала в грудь побольше воздуха и позвонила в дверь. «Может, его нет дома» — пробежала мысленка. Однако дверь открылась почти сразу.
— Анастасия Дмитриевна! Не передумали?
— Нет, — пропищала я, робко выискивая пути отступления.
— Ну что ж, проходите…
— А это не больно?
Профессор усмехнулся.
— Вы ничего не почувствуете, просто у вас слегка закружится голова, а откроете глаза уже в своем мире. Вы будите находиться за три километра от города, возле стадиона, знаете, где это?
— Конечно, — я как–то с подозрением косилась на камеру пыток, куда усердно заталкивал меня Матвей Дмитриевич. Самое интересное, если меня сейчас здесь измельчат в порошок никто ж об этом не узнает. А главное, Андрей будет думать, что я дома и со мной все в порядке!
— А как это штука работает? — я подергала какую то пружинку.
Профессор стукнул меня по рукам.
— Я думаю, вам не стоит вдаваться в подробности.
— Ну да… — так, Настя, успокойся, сейчас ты откроешь глаза — и ты уже дома.
— Удачи!
— Спас… — ну ничего себе, немного закружится голова, он сам–то пробовал это?! В мозгу взорвалось миллион искр, и все какие–то жгучие, а еще затошнило и резко захотелось лечь. И пить! С этой мыслью я и открыла глаза.
Стадион. Дорога. Я сижу в кустах — дежа вю, просто. Проверить документы что ли, чтоб все шло по сценарию?
Я ограничилась лишь добыванием из сумки денег (данных мне Андреем за неимением собственных), надеюсь, в моем мире они не будут фальшивкой.
Я нервно хохотнула, представив, как меня привозят в отделение за фальсификацию денег к Андрею из моего мира. Я давно уже подумывала о том, что возможно и в моем мире есть следователь, однако, пораскинув мозгами, я решила это не проверять. У него тут может быть семья, другая работа и т. д., а даже если ничего этого нет, то он все равно не будет МОИМ Андреем, таким родным и милым. Невольно вспомнилась сегодняшняя ночь, его губы, руки. Захотелось расплакаться.
Я села в маршрутку и поехала в сторону дома. Интересно, у себя я или нет? Хоть убейте, ничего не чувствую. Я думала, как я только появлюсь в своем мире, сразу почувствую это. Правда не знаю как, сердцем или чем обычно чувствуют? А на деле ничего. Сердце и моя пятая точка упорно молчали, не желая подсказывать мне где я.
Но ладно, сейчас мы это проверим.
Ключ от квартиры подошел. Главное, чтоб сейчас никто не начал кричать: «Грабители, на помощь!» ну или что–то в этом роде. Я не готова к этому еще раз. Кстати, жаль не спросила у профессора, в этом мире тоже он функцию переправляющего выполняет?
Мои вещи. Ну да, я устроила разнос квартире, когда уезжала в магазин. Автоответчик бьется в истерике. 40 не отвеченных. А ну их всех! Я прошла в ванну в полной прострации, умылась и разревелась!
Что ж мне так хреново–то? Стресс, это понятно, но такая апатия у меня впервые, хочется не просто плакать, хочется выть!
Через час истерика прошла. Через полтора в голове появились адекватные мысли. Через два я вспомнила про работу, и у меня задергался глаз. Левый.
— Алло, Наташа?
Бурный восторг, куча вопросов и какие–то непонятные вставки полились на меня с того конца провода. Это точно мой секретарь. В других мирах навряд ли есть еще одна такая же…
Так, сейчас на работу, только Маринке позвоню.
Я не буду передавать кто я, по мнению Марины, куда меня нужно послать и чем, в какие места… Ну это тем более не интересно. Но как же я была рада ее слышать! Такую родную, крикливую, свою Маринку. Сегодня же вечером коньяк, бутылка на двоих. Жаль, я не могу ей все рассказать, придется мешать правду с ложью.
Я уже было собралась уходить, как вдруг вспомнила, что у меня в холодильнике стоит суп… Неделю, которую меня не было. Ненавижу тухнущие продукты. Меня от них воротит. Поэтому, преодолевая брезгливость и кое–какие позывы, я приблизилась к холодильнику.
Уж лучше бы у меня в нем кто–нибудь умер. Я не стала его открывать, потому как дверка холодильника меня привлекла больше. На ней аккуратно было выведена всего одна фраза: «Ты зря вернулась, не осталась с ними, теперь их нет!» Этот почерк я узнаю из тысячи! По одной простоя причине. Я каждый день, подписываю какие–нибудь заявления, документы, прописанные и подсунутые мне этой заботливой рукой. Я нервно сглотнула, осознав, какую змею я пригрела на груди. Теперь картинка сложилась. Память отчетливо подсунула события, происходившие за пару дней до моего исчезновения. Вот я иду по коридору, сталкиваюсь со своим замом, поднимаю глаза и вижу у него на лице гримасу отвращения, которая резко сменилась вежливой улыбкой. Тогда я подумала, что у него просто плохо начался день. В этом меня убедил вечер того же дня, когда мы с ним в кафе рядом со зданием отмечали очередную удачную сделку. Он весь вечер улыбался умиротворенно, я то подумала, что у него какие–то проблемы решились, а это он, оказывается, принял решение насчет меня. Дрянь!
Я как во сне дошла до телефона.
— Алло, Наташ, а Сергей Борисович на месте? А давно он уехал? А надолго? Спасибо.
Они же не при чем! Разберись ты со мной! Найми киллера, придуши голыми руками, зачем ты трогаешь их?
Я начала набирать телефон моего зама, может он еще здесь?
«Абонент временно недоступен»
Черт! Что же делать?!
Перед глазами стояла только одна картина: убитые Эля и Андрей.
Слезы текли сами по щекам, я их не замечала. Надо соображать — думай, думай! Выход всегда есть! Так, я сюда приехала полчаса назад, Сергей Борисович сказал секретарше, что уедет по делам на два дня сегодня в 2 часа, следовательно, он знал о том, что я вернусь, еще тогда, когда я была в том мире.
Значит, ему об этом доложили. Профессор? Возможно. Кто еще?
Тут мне резко вспомнилась фраза, сказанная «психом» в больнице: «не хочу быть единственным лохом, попавшим проводникам». Я забыла уточнить, кто такие проводники у профессора. Хотя, он тоже один раз упомянул их в разговоре. Почему–то вспомнилось усатая рожа, кавказский акцент и желтое такси. Он же был там! Он следил за мной! Маленькая, но надежда, что его тарантайка зарегистрирована в этом мире.
— Алло, Никит… Да, я. Ты можешь мне оказать кое–какую услугу?
Никита был моим соседом еще в детстве. Сейчас он служил в милиции (везет мне на ментов), и я обращалась часто к нему за помощью. Но в этот раз просьба была, мягко говоря, странная… Если бы он меня послал, я бы даже не удивилась.
— Тут такое дело, можешь пробить по базе номер машины… А потом эту машину, если она есть, задержать… Точнее водителя, а я подъеду куда надо?
— У тебя мужик что–ли сбежал?
— Ну что–то вроде того… Мне ему пару вопросов задать надо… Очень… Вопрос жизни и смерти.
И я не преувеличивала.
— Хорошо, диктуй.
Сидеть и гнобить себя времени не было. Я быстро поехала на работу, кое–что в течение получаса разрулила и отправилась к нотариусу.
Я не была уверена, что Марина меня простит. И поймет. Но другого выхода я не видела.
— Да, все верно, я хочу переписать фирму на Сачкову Марину Геннадьевну. Я попрошу вас, если я завтра не объявлюсь до 2 часов дня, передайте, пожалуйста, ей это.
Так, еще одна проблема решена.
Из раздумий меня вывел телефонный звонок. Никита. Сейчас решится многое.
— Да, Никит?
— Ну что, нашел я твоего красавчика? Долго мне его держать–то?
— Куда ехать? — крикнула я в трубку, уже сбегая через ступеньку вниз по лестнице.
Он! Он, родимый! Сейчас ты мне многое объяснишь.
Никита курил возле машины, таксист дергался и пытался ругаться, однако, увидев меня, прекратил жалкие попытки.
— Насть, если что, тебе придется на него заявление накатать, — прошептал мне друг–мент, — а то он на меня жалобу накатает.
— Ничего, ничего, этот субъект спер у меня бриллиантовое колечко и новенький телефончик, так что смело можешь оформлять, только я вначале с ним поговорю наедине.
Водила заметно дергался. Странно, у Андрея в отделении, по его словам, он вел себя так, как будто ему ничего не угрожает
У меня появились кое–какие догадки, осталось только их проверить. Никита отошел подальше, насвистывая себе какую–то песенку.
— Ты проводник? — без предисловий начала я.
— Что спрашиваешь, сама прекрасно знаешь, — огрызнулся таксист.
Странно, кавказский акцент пропал, да и вроде усы отклеиваться начали.
— Что это значит?
— А ты не знаешь, — он мерзко заржал, — ну так я тебя просвещать не собираюсь.
— Соберешься, еще как… — прошептала я этому усатому гаду, притянув его за куртку, — Никит, сколько за нападение, кражу на сумму, этак тысяч на пятьдесят, а еще и изнасилование (не переживай, справку я достану) дадут?
У таксиста открылся рот, и глаза начали потихоньку вылезать из орбит. Такое ощущение, что я девяностолетняя старуха, так испугала его фраза про изнасилование.
